В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуациютраниц со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в лечебницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год петербурженка Екатеринбурга ,пытается объяснить первопричины кончинытраницы тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет объяснить истину и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала эпизоотии и до позавчерашнего дня кончинытраницы двух полсотен сотен петербуржцев с симптомом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы фигурируют сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах вирулентность от COVID-19, то есть колличество умерших от отдельного количества инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То есть простужаются сто — помирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание странытраницы пятого мира.
Разрабатываются ,новые протоколы лечения, формируются ,новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но рождаемость от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что цифры статистики никак не побуждают дёргаться и продолжить что-то делать. Почему угодить сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не завизировать себе смертный приговор.
А убитые горем родители остаются один на один со своей бедой и чувствованием вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — дочь и ее маму. Обеих забрали в больницу с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крошечных сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он ,пытается выяснить хоть что-то, но везде наталкивается в лучшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать ветеринарную ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это скале без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие смертитраницы тем более странные, что люди попадают в медавиацию не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются правомерным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей первопричиной ухода?
Ирина Новоселова утратила племянника между зыбями заболеваемости, когда третья уже закончилась, а третья еще не началась. В октябре 2020-го клиники в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав разыскивать правду, женщина прислала письмо в «МК».
«Меня окликают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, летальность растет: грустные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В миг поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее характере не стали, а просто послали в эпидемический корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале весны 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — продолжает свой рассказ Ирина Новоселова. — С февраля и по ноябрь вся семья ,сидела дома на полнейшей самоизоляции, уединенно. Никуда не бегали и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше отец злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил пьть совсем. Это существовало такое счастье! Он пристроился на отличную работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не повлияли на эмоциональное равновесие… Но тут Алексей решил немного отлежаться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как рушится печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все медавиации были полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня внук с невесткой сначала скрывали, что пить проблемы с печенью, — вздыхает Ирина. — В июне они зачислились в клинику. 4 августа он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом кариес почке гемолитического патогенеза и асцит.
Однако когда при зачислении в иммунологию попросили обязательную флюорографию, на фотоснимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих каких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, высокий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких признаков коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у жены взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до предпоследнего не хотел. Но в регламентной госпитализации в иммунологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его транспортировали на «скорой» из одной клиники в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подмахнул несогласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла настоять на отказе, ведь излечивать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не находит слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и лечили от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки перенесли в палату».
В этой клинике Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 августа 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему является все хуже и хуже. Он уже не был в расстройстве контактировать по телефону, язык заплетался, только высылал сообщения. Я написала ходатайство на имя главного кардиолога больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даются в протяжение 30 дней».
9 июля Алексею взяли вторичный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как юноша ложился в эпицентере «красной зоны», где вирусная перегрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий пациент вашего сына даже не знала, какой у сына главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, закусывал вирулицидные и антисептические препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей изнеможетбылал болями в животе, гастрит прекращался следующие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый профессор уверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три дня ночи с 13 на 14 сентября, по извещениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то полузнакомые интерны, довозили его в процедурную, где попытались попросить пункцию брюшный полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от веды отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне кончины обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (приделось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 октября все ассимилировалось в его голове. Думаю, возобновились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, требует невестку открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя кончил его много годов назад».
Днем 17 августа отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где бабский голос доложил ей, что Алексей в спутанном самосознании доплелся до поста, но тут у него завершилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В безотлагательном порядке Алексея Новоселова перешли еще в одну клинику Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 октября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она пыталась ознакомиться с ветеринарными документами сына. Зачем его вообще положили в эпидемическое отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции опровергается данными четвёртого анализа его самого и дочери с сыном.
Еще при жизни Алексея мать написала две жалобы главному кардиологу МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и кончины сына.
«Я сочинила заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они существовали переадресованы в Управление соцобеспечения Екатеринбурга. 23 февраля 2020 года мне явился такой ответ: так как вы не показали документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена существовать не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев прекращалась нелепая переписка между Ириной Новоселовой и барнаульскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все действия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я жаловалась на бездействие акушеров и неоказание ими ветеринарной помощи вашему сыну. Я приложила 10 листочков копий документов, подтверждающих свою правоту. Еще когда сын существовал жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по заметке 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, явился отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего непонятного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания ветеринарной помощи, притом что племянник стоял в лечебнице (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если заметка будет расследована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или предоставление услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому перечню относится и предоставление низкокачественных врачебных услуг, повлекших за собой смертитраница человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все цивилисты согласились ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по следк кражи мобильного мобильника в лечебнице ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А зам.начальник управления соцобеспечения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на пятидесятый день после гибели Алексея, что «сведения о факте заявления военнослужащего за обеспечением ветеринарной помощи…составляют фельдшерскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова пообещала также привлечь к ответственности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение приговора трибунала, решенья трибунала или иного судебного акта» за то, что он отказывал предоставить ей ветеринарные документы.
«Я прибегала в нашу прокуратуру с просьбой оценить справедливость действий командования управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесано понимание об предотвращении несоблюдений законодательства о эксперименте изучения отношений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при предоставлении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело стучать головой об стену, когда киоскёры не хотят ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только отношение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по воззрению женщины, всячески давали понять, что это она должна доказывать им, что ее внука излечивали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторона и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чиновникам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той беседы лишился своей должности, так как пошел на… снижение и был назначен аж замминистра министра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и местная медицина Екатеринбурга с 1 декабря 2021 года захлопнула долго жить, так как ведение здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 десяток правительственных жертв пандемии в РФ.
В самоочевидных числах Свердловская область сегодня — один из сопредседателей в стране по большинству выявленных моментов заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их кончины никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что репутация ветеринарного чиновника/главного медика с давних пор не зависит от индексов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О темпе числа жалоб россиян на недоброкачественную медпомощь сообщают в разнообразных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопастности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу использования лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами врачи России призвали установить мораторий на судебное гонение по делам, связанным с оказанием ветеринарной помощи терапевтам с коронавирусом. С какой инициативой выступила Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему обществу и не будет мешать хирургам исполнять их основную повинность — вылечивать людей».
Врачи совместно с правоведами написали закрытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают отбывание за кончина человека по халатности и причинение тяжкого урона здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и невыполнение санитарно-эпидемиологических правил.
Также пациенты попросили приостановить судебные отбывания за завышение юридических полномочий, производство, хранение, перевозку, вывоз продуктов и продукции, а также выполнение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.