«Хотим сократить долг на 70 млрд руб.»
— Как вы оцениваете уровень долговой нагрузки АФК «Система» в связи с мировым соглашением с «Роснефтью», по которому компания выплатила компенсацию 100 млрд руб. в конце 2017 — начале 2018 года? Насколько он комфортен? За счет чего будете его снижать?
— Конечно, это (судебный процесс с «Роснефтью», который закончился подписанием мирового соглашения. — РБК) было неожиданно — и для нас, и для всего сообщества. Поэтому нагрузка, естественно, увеличилась. Но я думаю, что мы постараемся до конца года ее значительно снизить. Это, конечно, будет связано с продажей какого-то из активов. Но, в принципе, активы для того и существуют, чтобы их покупать и продавать. Мы над этим работаем.
Естественно, события прошлого года отразились и на нашей капитализации, и на дивидендных выплатах (по итогам 2017 года «Система» решила направить на дивиденды лишь 7,6 млрд руб., хотя минимальный уровень, предусмотренный дивидендной политикой, — 11,5 млрд руб. — РБК), на сдерживании определенной инвестиционной активности.
Но, с другой стороны, как мне верно говорили раньше в детском саду, в школе и в институте, нет худа без добра. По молодости я, честно говоря, этого не понимал. Сейчас понимаю. В последние годы АФК жила, опираясь на собственные силы и только на собственный инвестиционный ресурс, и нам было трудно превратиться в реальную инвестиционную компанию, хотя мы декларировали это уже несколько лет. Теперь, когда денег точно меньше, а амбиций и интересных проектов больше, мы занялись определенным фандрайзингом, то есть привлечением партнеров.
Вы знаете, что есть российская традиция иметь 51% — и все у тебя в кармане, теперь мы не смотрим так на активы. Мы по-прежнему вовлечены в целый ряд инвестиционных проектов, но мы уже опираемся не только на свой собственный ресурс, но и на партнеров. Плюс стали гораздо более интенсивно использовать серое вещество, чем это было до того, как [начался суд с «Роснефтью»]. Все это — кропотливая работа и новые вызовы.
— По итогам 2017 года долг «Системы» вырос на 70% и составил 227 млрд руб. До какого уровня планируете его сократить к концу 2018 года?
— В этом году мы хотим сократить его на сумму до 70 млрд руб. И мы это, вероятнее всего, сделаем.
— То есть будет около 160 млрд руб.?
— Да, до 160 млрд руб. И это для нас абсолютно комфортный уровень долга. Более того, мы даже не будем его сокращать дальше. Дело в том, что бизнес весь построен на кредитных деньгах и на соотношении долг/EBITDA. Если мы находимся в комфортной зоне, нам нет никакой необходимости сокращать долг еще и еще. Есть отдельные примеры, когда компания не имеет долга, но это больше исключение, нежели правило.
Как «Роснефть» судилась с «Системой»
Судебная тяжба «Роснефти» и АФК «Система» началась в мае 2017 года, через полгода после того, как «Роснефть» купила у государства «Башнефть». Арбитражный суд Башкирии в августе частично удовлетворил иск «Роснефти» и «Башнефти» к «Системе» и взыскал с нее 136,3 млрд руб. Нефтяные компании требовали компенсировать 170,6 млрд руб. убытков, которые, по их мнению, понесла «Башнефть» в ходе реорганизации в 2014 году (до конца 2014 года башкирскую компанию контролировала АФК). 18 декабря апелляционный суд подтвердил это решение.
7 декабря 2017 года «Роснефть» и «Башнефть» подали второй иск к «Системе» — о возмещении убытков в размере 131,6 млрд руб. Это сумма дивидендов, которые «Башнефть» заплатила АФК в 2009–2014 годах и выплату которых «Роснефть» назвала выводом средств из компании. В результате общие претензии к «Системе» достигли почти 270 млрд руб. 23 декабря стороны сообщили о заключении мирового соглашения, в рамках которого АФК согласилась заплатить «Роснефти» 100 млрд руб.
«Сегодня не самое удачное время для IPO»
— В феврале вы привлекли 40 млрд руб. у РФПИ и Газпромбанка на полгода, под залог акций «Детского мира» и Башкирской электросетевой компании. Как обслуживается этот кредит?
— Могу сказать вам, что все под контролем. Детали рассказывать не буду.
— Имеется в виду, что вы погасите этот кредит или рефинансируете?
— Выплатим.
— А будете ли вы продавать долю в «Детском мире» (52,09%) целиком или ее часть?
— Часть не будем продавать точно. А насчет целиком — думаем. «Детский мир» — очень успешно развивающийся актив, вышедший уже за пределы России. Если честно говорить, жаба душит его продавать, но это не исключено. Во всяком случае, точно уже нет такой необходимости, что это нужно было [бы] сделать завтра и любой ценой.
— Вы решили продать долю в «Детском мире» полностью, чтобы получить премию за контроль?
— Естественно.
— Привлечение партнеров в МТС рассматривается?
— Нет, не рассматривается. Дело в том, что сегодня мы контролирующие акционеры МТС. Если мы привлечем партнера, мы перестанем быть контролирующими акционерами, а это за собой ведет целую цепь других событий. Пока такой необходимости не видим.
— Скажите, а девелоперские активы вы будете продавать? Например, долю в «ЗИЛ-Юг», который находится на территории бывшего завода?
— Продавать — нет. Привлекать партнеров в отдельные активы — да. Собственно, мы так и делаем. В один из наших девелоперских проектов мы привлекли Capital Group (в сентябре 2017 года стало известно, что структура акционера Capital Group Павла Тё получила 50% в «Проекте Мичуринский», который строит высокотехнологичную клинику «Медси» и другие объекты недвижимости на Мичуринском проспекте. — РБК), и мы вместе его реализуем. Но продавать девелоперские активы целиком просто не видим смысла, потому что они несут хорошую маржинальность, у них все пошло на поток. Наша компания «Лидер-Инвест», пожалуй, сейчас третий или второй девелопер в «старой» Москве.
— Есть сейчас планы выводить на IPO какие-то активы «Системы»?
— Нет. Сегодня не самое удачное время для IPO. И для того чтобы проводить IPO, нужно вырастить актив. Потому что при оценке компании в $600–800 млн для нас это глупо и неправильно. Мы будем делать IPO, если капитализация актива будет $2 млрд. Чтобы это был существенный актив и, как сейчас говорят, «единорог», а не просто «сегодня картошку закапываем, а завтра выкапываем, потому что кушать хочется».
— Кто у вас сейчас на усиленном откорме для того, чтобы потом проводить размещение на бирже?
— У нас целый ряд активов готовится — и «Степь», и Segezha Group, и фармацевтический актив («Системе» принадлежит 74% компании «Биннофарм». — РБК): мы сейчас его укрупняем — это будет большая фармацевтическая компания. Достаточно большое количество активов. Поэтому тут кто первый добежит в соответствии с нашими требованиями и критериями, тот и будет выходить на биржу. Я думаю, что это будет или конец 2019 года, или 2020 год.
«Вызовы нас не пугают»
— «Система» создает совместное предприятие с «Ростехом» в области микроэлектроники. Насколько этот сегмент привлекателен?
— Все мы, конечно, патриоты страны. Странно встретить человека, который скажет: «Я ненавижу эту страну, но я в ней живу». И я патриот страны, тем более что я постарше, чем вы, нас так воспитывали. Область микроэлектроники абсолютно критичная для страны. Нельзя говорить о технологической независимости, если ты не имеешь собственной микроэлектроники. Просто это глупо, потому что сегодня на этом чипе — миллиард и больше транзисторов. Там можно записать что угодно. Это абсолютно критичная технология. Сегодня без нее невозможно сделать ни интернет вещей, ни машины, ни компьютеры.
— Вы предлагаете полное импортозамещение в микроэлектронике?
— Когда будет создано это СП, то в стране других производителей микроэлектроники просто не будет. Получится единственная компания, ответственная за развитие микроэлектроники. Это, с одной стороны, монополизм, а я всегда был сторонником отсутствия монополизма. И даже когда мы были владельцами «ВымпелКома» (у АФК «Система» была доля в компании. — РБК), мы специально перескочили в МТС, чтобы была конкурентная среда. С другой стороны, создание такого СП — данность и необходимость.
И теперь огромный вызов для нас — как это реализовать, чтобы было не только государству хорошо, но и это СП еще было похоже на бизнес-проект. Но, в принципе, мы с такими вызовами, как вы знаете, всю жизнь сталкиваемся — будь то «Детский мир» или «Башнефть». Будь то МТС, который мы взяли, когда у компании была только лицензия, а мы ушли из успешного «ВымпелКома». Будь то «Степь», в которую мы инвестировали, когда вообще в сельском хозяйстве ничего не понимали, а сейчас она входит в пятерку крупнейших агрохолдингов. Вызовы нас не пугают, хотя в микроэлектронике вызовов гораздо больше, чем в любом из того, что я называл.
«Я уже давно разучился удивляться»
— Один из последних вызовов для «Системы» — суд с «Роснефтью», который закончился мировым соглашением, предполагающим выплату компенсации. Какова роль руководства страны и посредников — Сбербанка и РФПИ — в решении этого конфликта?
— Роль руководства страны вы и без меня знаете, потому что это было озвучено президентом (Владимир Путин призвал стороны прийти к мировому соглашению. — РБК). Поэтому тут говорить и добавлять нечего. Посредников было гораздо больше, но не только они помогли.
Я скажу вам честно, что даже не знал, что есть такое огромное количество людей, которые хорошо ко мне относятся. Когда у тебя все успешно, ты не задумываешься над этим вопросом. Кто к тебе как относится — ты идешь с гордо поднятой головой. И только когда наступают какие-то неудачи, только тогда ты понимаешь, что представляешь из себя в этом обществе. Я не ожидал, что будет такое количество защитников и оппонентов в мою пользу. Я не буду перечислять все фамилии — это огромный перечень.
— Можете назвать хотя бы нескольких? Очевидно, что среди них председатель правления Сбербанка Герман Греф.
— Герман Греф в первых рядах, конечно. Сомнений никаких нет, это даже не обсуждается. Он мой друг. И это было ожидаемо. И я точно так же, случись с ним что-то, всегда буду на его стороне. Еще возьмите того же [главу РСПП Александра] Шохина. Я не скажу, что он мне чем-то обязан. Но то, что он нашел в себе смелость делать, несмотря на то что даже его вызывали на допросы (по делу о приватизации «Башнефти», в рамках которого Евтушенков оказался под домашним арестом на три месяца в 2014 году. — РБК), это говорит о том, что он человек высокой пробы.
Таких людей высокой пробы достаточно большое количество. Я специально не называю фамилии. Такие ситуации требуют конфиденциальности, а не открытости, когда говорят перед всем рынком.
— А кто удивил?
— Вы знаете, я уже давно разучился удивляться. Но это как благотворительность: когда ты делаешь благотворительный жест, ты никогда не должен рассчитывать на то, что тебе в ответ что-то сделают. Я никогда не рассчитывал, что кто-то пойдет за меня и будет отплачивать, за что угодно — за хорошее слово или за какой-то жест, или за какой-то поступок, или еще за что-то. Поэтому меня это не то что удивило, меня это порадовало и придало уверенности.